6 Хлев.

• Есть такие места, в Беларуси, куда попадаешь первый раз случайно. Да затем много раз возвращаешься. По разным причинам. Ну, например, потому, что там удобно наблюдать дикую жизнь природы.
• Как то, много лет подряд мне приходилось бывать на одном из рыбхозов Полесья. Рыбхоз – территория интереснейшая с точки зрения всякой живности. И совы там тоже были. Я отмечал и серую неясыть, и ушастую сову, и мохноногого сыча, и сплюшку. Но для недельной стоянки подходящего места не было.

• И вот однажды, все вместе – я и мои спутники, решили поискать в окрестностях другое пригодное место для лагеря. В нескольких километрах от прудов случайно наткнулись на старую, заброшенную пасеку. Ульи там были убраны и, видимо, на это место никто давно не наведывался. Рядом с поляной в дубраве, на которой когда-то была пасека, проходила и проходит хорошая просёлочная дорога. Но так как всех местных и окрестных браконьеров интересовали исключительно рыбхозные пруды, на брошенную пасеку, в общем-то, никто не заворачивал.
• За дорогой, недалеко от пасеки, находился заброшенный коровник и силосные ямы. Впрочем, их остатки расположены там, и по сей день.

• При первой же возможности я отправился обследовать этот хлев с целью поиска совиных гнёзд. И вскоре нашёл то, что искал. Это было целое гнездилище, огромная платформа, метра полтора в диаметре. Располагалась платформа в провисшей крыши одного из сараев на высоте около двух метров. Между шифером и досками потолка был слой соломы. Доски и солома опустились на полметра ниже шифера, который ещё висел на подгнивших стропилах. Вот в этой щели, открывавшейся внутрь сарая, совы и устроили себе гнездо. Гнездо было свежее, явно не прошлогоднее. На соломенной платформе находилось множество погадок, мелких костей, перьев, кусочков мёртвых грызунов  и прочих следов совиной жизни. Птиц не было. Возможно, птенцы и взрослые покинули гнездо – это был уже самый конец весны, а может быть произошла какая-нибудь беда – я так и не узнал.

• Судя по размерам маховых перьев и времени, когда птенцы могли покинуть гнездо – здесь обитали именно серые неясыти. Но это лишь предположение.
• После находки гнезда место и стало условно именоваться «хлев».
• На следующий год гнездо ещё было на месте, но оказалось уже изрядно разрушено временем. Потом ещё год или два мы приезжали к «хлеву». Неясытей я и видел, и слышал, и даже примерно отмечал, где они явно гнездились, но сам развалившийся коровник – «хлев» их больше не интересовал.
• В наш последний визит к хлеву там неожиданно снова стали держать молодых тёлок и даже начали строить какое-то подобие сараев. Тогда я решил, что заброшенное место явно вернут в хозяйственный оборот и останавливаться там лагерем будет неудобно.

• Но произошло всё не так.
• Прошло девять долгих лет, прежде чем получилось вернуться к хлеву. Коровник опять забросили, силос стали складировать несколько в другом месте, пастбища на мелиорированных полях заняли под пашню.
• Одно браконьерство на прудах, пожалуй, не изменилось.
• Но в этот раз я обнаружил здесь целую колонию ушастых сов.
• И вот об этих удивительных призраках ночи я и хочу рассказать в этом фильме.
• 25 апреля 2009 года мы расположились на той самой поляне в дубраве, на давным-давно не существующей пасеке, возле «нашего хлева».

• Трудно, практически невозможно, передать всё истинное очарование конца апреля в Белорусском Полесье. Особенно если дни солнечные и почти жаркие, а ночи ясные и холодные.
• Но переход от дня к ночи, когда огромное красное солнце скатывается за зубчатую кромку безлистного леса, а затем в серо-голубоватом небе появляется тончайший серпик молодого алмазного месяца – это, совершенно ни с чем несравнимое зрелище.
• И вот именно такой вечер и выдался в тот день.
• Постепенно небо, даже на западе, становилось всё более серым, а краски заката над кромкой леса переползали в багрово-серые и серо-чёрные. Контур леса становился, почти неразличим, на фоне заката.

• Вот в это время, как раз со стороны заброшенного коровника, приблизительно в полукилометре от нашего лагеря, начал токовать самец ушастой совы.
• Дневные птицы ещё не окончательно замолчали, особенно старались провожать уходящий день дрозды, а ночь уже стала подавать свой голос.
• Когда я подошёл к месту, где кричал самец ушастой совы, сразу заметил интересную особенность его поведения. Он кричал на участке, диаметром не более чем сто пятьдесят – двести метров. И внутри этого участка у него было четыре основные позиции и ещё две-три запасные, на которых он и токовал.
• Перемещался по своему участку он отнюдь не беспорядочно, а использовал только одни и те же места.

• Моё приближение он, безусловно, слышал и вначале, как мне показалось, даже не знал как себя вести. Видимо такое вторжение на его участок произошло впервые.
• С одной стороны от дороги, со стороны нашего лагеря, у совы было выбрано два, довольно старых, дуба. Они находились в куртинке молодого, редкого осинника с подростом из лещины. Дубы располагались примерно в семидесяти метрах друг от друга.
• На другой стороне дороги, со стороны хлева, совин облюбовал очень густую сосну. Метрах в ста, прямо в сторону лагеря, вдоль дороги, было несколько старых тополей. Это была его четвёртая основная точка.
• Заметно реже самец кричал с одной – двух позиций, прямо из осинника между «его» дубами. Кроме этого два раза за три вечера наблюдений он улетал на пустырь бывшего коровника и устраивался там, на одиночной, старой груше.

• В первый вечер мне так и не удалось его увидеть и снять. Я подходил максимально возможно близко к месту, откуда кричит самец ушастой совы, метров на 40-50. При этом он замолкал и через несколько минут снова начинал токовать позади меня на прежней позиции, метрах в ста от того места где я напряжённо вслушивался в наступившую тишину.
• Я возвращался обратно и он точно так же менял позицию. Так продолжалось долго, с той лишь разницей, что иногда совин менял основные точки своих ночных песен, на – дополнительные.
• Однажды, в первой половине этих маятниковых движений туда-сюда я попытался его спровоцировать и включил аудиозапись голоса другого самца. Мой совин замолчал и минут 15-20 раздумывал над предложенной ему ситуацией. Я, конечно, надеялся, что он подлетит поближе, начнёт возмущаться и искать конкурента, и я смогу его отснять на видео. Но этого не произошло. Помолчав некоторое время, самец ушастной вновь подал голос с одной из своих позиций.

• В последующем я сделал ещё две-три провокации, но он уже совсем никак на них не отреагировал.
• Маятниковые движения туда-сюда продолжились, опять без какого-либо результата.
• Искать сову ночью, в темноте, да когда ещё она молчит – занятие менее перспективное, чем поиск иголки в стогу сена. Как только ушастик замолкал, я никак не мог его обнаружить.
• Пройти сто метров по лесу, в полной темноте, когда то натыкаешься на какие-то кочки, то проваливаешься в ямки, цепляешься за ветки и то и дело вытаскиваешь застрявшую аппаратуру – занятие весьма интересное. Проще днём пройти по такому же лесу все 10 километров.

• Не знаю точно, сколько продолжалась эта гонка – час или два. Поняв бесперспективность занятий, и признав очередную неудачу, я уже собирался было возвращаться в лагерь, но тут произошло сразу три интересных события.
• Во-первых, я обнаружил, что самец ушастой совы в промежутках между очередными сериями токовых криков кружил вокруг меня, выписывая круги диаметром метров 20-50. В отражённом свете звёздного неба его белесоватый силуэт, подобно привидению, время от времени, проплывал на фоне чёрной стены леса.
• Во время этих круговых полётов самец ушастой совы изредка хлопал крыльями. Эти хлопки были отчётливо слышны.
• До этого я знал, что самцы болотных сов, во время брачных полётов, взлетая вверх и пикируя вниз, выдают целую серию таких хлопков, аплодируя крыльями под брюшком.

• Болотная и ушастая совы – это представители двух родственных видов одного рода. Поэтому элементы брачного поведения у них могут быть сходны.
• Хлопки крыльями у ушастых сов мне тоже были давно и хорошо известны.
• Собственно говоря, хлопки крыльями этих двух видов сов неоднократно описывались в литературе.
• Но именно здесь я понял их значение в весеннем токовании самца ушастой совы. Точнее сказать – именно в этом случае.
• Самец явно разбирался с «вторженцем» на его токовой участок, видимо, пытаясь понять кем же я для него являюсь. При этом он использовал весь арсенал имеющихся средств, в конечном итоге явно убедившись в бесперспективности вечера, точно так же, как и я.

• Во-вторых, к концу этих хождений, ещё метрах в пятистах-семистах дальше от лагеря, подал голос второй самец ушастой совы. Он тоже токовал на отдельных деревьях или в маленьких куртинках леса вдоль той же дороги.
• Несомненно, в эту весну здесь планировало разместиться целое поселение ушастых сов.
• В-третьих, когда я уже уходил с места ночных приключений, где-то в стороне от дороги, на расстоянии километра или полутора, со стороны полей подал голос филин. Хотя, возможно, это мне показалось.
• На следующий день, 26 апреля, я отправился на дневной осмотр местности.
• Несмотря на то, что лес ещё был почти не покрыт листвой и хорошо просматривался во все стороны, самца ушастой совы я так и не увидел.

• Зато нашёл центр его интересов на токовом участке. Им, несомненно, было дупло в одном из не самых больших дубов, внутри полоски осинника, рядом с дорогой. Интересно то, что именно с этого дуба ночью самец ни разу не токовал. В дупле днём никого не было. Видимо пара ушастых сов здесь ещё не образовалась, и самец интенсивно звал по ночам подругу.
• Сорочьих гнёзд на участке токования не было. Единственными руинами коровника, ещё здесь стоящими, ушастик тоже явно не интересовался. Ночью он там не токовал и днём я обнаружил в этих развалинах только одно заселённое гнездо горихвостки-чернушки, а также шнырявших туда-сюда рыжих полёвок.

• Возле лагеря я нашёл остатки совы. Скорее всего – именно ушастой совы. Судя по характеру размещения перьев – сову убили в воздухе и разорвали на земле. Никаких частей тела – лап или головы не было. Только перья, лежащие компактным кружочком.
• Вечером я вновь отправился в гости к токующему самцу ушастой совы. На этот раз с третьей попытки мне, наконец-то, удалось поймать его в лучи фонарей подсветки и начать снимать.
• Как бы в благодарность за все усилия, он позировал мне почти шестнадцать минут, после чего спорхнул куда то вниз, в темному и исчез в ночи.

• Свет подсветки он, несомненно, видел и уж конечно слышал меня, но, видимо решил, что можно продолжать токовать.
• Кричит самец ушастой совы едва заметно вздувая горло. Низкочастотное и монотонное «у-у-у» очень сложно записать издали. Нужно стоять вплотную, чтобы запись получилась.
• Незадолго до отлёта самец выбросил экскременты. Любопытный биологический момент. Это значит, что во время усилий по поиску самки самец успевал кормиться – он, несомненно, добывал мелких млекопитающих и явно не голодал.
• Съёмку я проводил с расстояния около 30 метров. Ближе подойти было просто невозможно.

• Вскоре после окончания съёмок с соседнего участка вновь подал голос второй самец ушастой совы. Некоторое время я слышал, как обе эти совы перекликались между собой.
• Позже, когда я уже возвращался в лагерь, откуда-то издали, с полей опять пару раз крикнул филин. Получается, что накануне я не ошибся.
• На следующий день, опять-таки недалеко от места нашего лагеря я нашёл ещё сразу два места, где тоже валялись перья сов. Они были тоже явно свежие, отнюдь не перележавшие зиму.
• Получается, что фактически на месте токования этого самца ушастой совы весной 2009 года погибли сразу три совы. Трудно определить, каким именно образом это произошло. Возможно, их уничтожил филин, а лисица или енотовидная собака растащили остатки на земле. Может быть, среди погибших сов была подруга самца, которого я снимал.

• Но это только предположения. Несомненно, одно – весной 2009 года возле хлева происходила весьма бурная совиная жизнь. И эта жизнь скрыта темнотой ночи.
• На следующее утро мы уехали от «нашего хлева». Экспедиция закончилась. Ранним утром, когда я уже заканчивал съёмки прямо в кадр случайно попал ещё один обитатель совиной территории.